Впрочем, пришлось задержаться. Кристина Игоревна, строгая и чопорная, с вечно неподвижным на публике лицом, в супружеской кровати трансформируется в нечто иное, страстное, ласковое и жадненькое. Чему я только рад.

Гарамон меня встретил, как и всегда, угрюмой тишиной, влажностью, жужжанием насекомых и ненавидящими взглядами гоблинов, обслуживающими баржу. Как только я появился, то сразу же взошёл по трапу на борт судна, позволяя ему продолжить движение вверх по реке. Через час с небольшим из-за двери хмуро гаркнули: «Мы прибыли!». Выйдя из каюты, я внимательно осмотрел поселение на берегу, затем воды реки, бывшей чуть уже Волги, а затем предупредил, что при следующей попытке обмана это самое поселение, что я вижу на берегу, станет одним из самых больших в мире.

Гоблины решили подсунуть мне спешно застроенную деревню…

Настоящий город открылся только через час.

— Ах вы, паразиты… — с чистым восхищением выдохнул я, рассматривая гавань и порт, мало чем уступающие по техническому оснащению тем, что я видел в Петербурге.

Так и знал, что они сознательно пытаются скрыть уровень своего технического развития! Мы тогда очень тщательно изучали первые трофеи, снятые с гоблинских разведчиков. Сталь ножей и ружей была очень хороша, выделка была чрезвычайно качественной, мы никак не могли определить, являются ли предметы их быта качественной фабричной штамповкой или же продуктом культа личной занятости!

Здесь? Здесь сомнений уже не оставалось. Дымящие и парящие трубы, провода, восьмиэтажные дома, равные по высоте хрущевкам из моего прошлого мира. Фабрики, заводы, пароходы. Провода на столбах, которые не могут быть ничем иным, как тем самым пресвятым электричеством, дающим пинка человеческим цивилизациям.

— «Поздравляю. Ты поймал их с поличным. А теперь самый важный вопрос — что ты планируешь с ними делать, Дайхард Кейн?», — голос Алистера Эмберхарта вырвал меня из раздумий.

— «Бешеную собаку не пытаются оседлать, лорд. Но мне пригодятся её щенки»

— «Так вот что ты задумал…»

Власть — страшная штука. Она тебя отрывает от тех, у кого её нет, частенько делая тебя в глазах этих разумных злом. В пример можно привести себя, как контрактора, спасающего Гарамон от исчезновения в Пустоте. Миллиарды и миллиарды жизней зависят от меня, каждый день нашего договора с миром я дарю этим жизням лишний день существования. Я — добро? Безусловно. Многого ли я за это хочу? Ничтожную малость, которая, даже увеличенная в миллион раз, останется ничтожной. Совершенно незаметная величина для мира. Но гоблины Гарамона в данный момент меня считают чистейшей воды злом. С их точки зрения, я являюсь тираном и самодуром, держащим все существование их цивилизации на тонком волоске своей жизни.

Философия? Да. Но заниматься умственным трудом необходимо, когда ты слегка выпрыгнул из стереотипов и не можешь больше жить, руководствуясь тем набором установок, которые когда-то считал неотъемлемой частью своей жизни. Когда тебя сбивает трамвай по дороге на работу, то родственники закапывают тебя, немного грустят, вкусно кушают, а затем всё возвращается на круги своя. Если князь Дайхард склеит ласты, то это уже отразится на жизнях сотен людей и миллиардов гоблинов.

Поэтому и надо соответствовать.

Встречающую делегацию из нескольких десятков вооруженных зеленокожих возглавляла пожилая и полная достоинства особа, одетая в брючный костюм.

— Вам опасно ходить по улицам городов! — с ходу отрезала она, — Наши граждане могут напасть…

— Сделаете так, чтобы не напали, — равнодушно бросил я, — Это в ваших интересах, потому что моё путешествие по миру только начинается.

— Это… невозможно!

— Рот закрой, и приступай к выполнению приказа. Или передай его тем, кто займется им. Я не спрашиваю, что возможно, а что нет. Делаете как я говорю… или умираете, пытаясь выполнить приказ. Альтернатив нет, переговоры с вами я вести не собираюсь, торгов и условий не будет. Делаете как я говорю, делаете молча и быстро — и тогда никто не пострадает.

Оставив за спиной потерявшую дар речи гоблиншу и её охреневший эскорт, я отправился осматривать гавань. Меня интересовало всё — механизмы, краны, формы и марки судов, грузы, рабочие… всё! Без исключения! Другой мир, другая цивилизация, другая история! Не зеркальное отображение человеческой, а нечто иное!

Во второй раз, когда подкравшаяся сзади гоблинша попробовала со мной заговорить, она ощутила дуло револьвера, прижавшееся к её лбу. А заодно и дрожь земли под ногами, потому как мне было не лень обратиться к миру.

— Делайте, что сказано, гоблины.

Тяжелый и рискованный процесс приручения целой расы к простой мысли о том, что их трюки больше не пройдут, начался почти без шороховатостей.

Почти.

Пару раз за время прогулки по городу, мне пришлось сматываться от толп молодых безоружных гоблинов, с гневными криками идущих то ли меня убивать, то ли просто бить морду. Эскорт, встававший на пути этих горячих голов, пока еще не стрелял, но сильно грозился вскоре начать. Старуха, одёрнутая мной в самом начале, шла со своими стрелками молча, не сводя глаз с моей спины. Знакомство с достопримечательностями продолжалось.

Это было похоже на невидимую войну. За мной следили, пытаясь понять, что я делаю, а я, как мог, скрывал собственные мотивы, запутывая наблюдателей. Изначально выигрышная позиция и привела к тому, что через несколько часов я оказался в прекрасно развитом торговом квартале, где среди лавок и магазинов быстро обнаружил солидный живописный дом-лавку. Не простую, а книжную. В неё-то я и зашёл, заперев за собой дверь.

— ****?!! — удивленно прохрипел старый одноногий гоблин, едва не сверзившийся с приставной лестницы.

— Мне нужны карты мира и учебники. Все учебники. Немедленно, — объяснил я свою нужду, раскрывая в одном свободном закутке портал.

— ******⁈

— Учи язык быстрее, старый пень! А то я заберу все книги!

— Ни ныадо!! Шийто тьебе нюжно⁈

— Карты! Учебники! Немедленно!

— Сиййчиасс, сийчиас!

Лицо зеленой старушки, прижавшееся к стеклу снаружи и наблюдающей, как я закидываю книги в портал, было незабываемым. А ведь там, на Сердечнике, всего в двух шагах от моего дома живёт господин Азов. Знаете, что у него есть? Молодая привлекательная гоблинша, в которой он сейчас совершенно не испытывает нужды. Она гарамонский знает просто прекрасно…

Видимо, до пожилой гоблинши внезапно что-то дошло, на сморщенном зеленом лице возникло паническое выражение, но я уже заходил в свой портал, поблагодарив растерянного деда на прощанье и пообещав, что те, кто снаружи — с ним обязательно расплатятся.

Вернувшись к себе и кое-как сложив добытую литературу в стопки, я отправился к господину Азову за переводчицей с гоблинского.

— Костя… ты когда в последний раз спал? — осведомился я, глядя на друга.

Господин Азов, молодой и подающий надежды одиннадцатый сын графа Азова, выглядел… затраханным. Можно было бы сказать «истощенным» или «не выспавшимся», но по сути и делу? Да, именно затраханным, причем, явно не собирающимся на этом останавливаться. Глаза парня странно блестели, он облизывал сухие губы и напряженно сопел, глядя на меня.

— Нормально у меня всё! — сварливо отреагировал на заботу полуэйн, — Зеленка нужна? Забирай! Она замучила на нас коситься! Хоть мужика заводи! А ты сам при… ну в смысле не ты, но мужик для неё у тебя там найдется⁈ О, точно, китаец!

Ууу, данон… что-то Костя мне совсем не нравится.

— Ладно, сам разберешься, — тем временем бубнил он, направляясь к двери и явно собираясь её закрыть за моей спиной, — У нас тут… дела. Заняты мы. Да.

— Как скажешь, как скажешь дорогой… Туман диких грез!

— Кееееейн!!! Гаааа…

И заснувший Константин Азов оседает на паркет, а я, вытащив его из облака дыма телекинезом Фелиции, достаю разговорник и начинаю набирать номер его отца. За дверью тихо шушукаются низшие эйны, которые и сдали нашего героя-любовника. Ну или, проще говоря, нажаловавшись мне, что хозяин подозрительно сам не свой.